Пыль на ладонях
Одним обычным утром, в часы, когда отдыхающие пребывают на озерах, каменной тропе, в пышноцветье или где-то еще, дверь гостиничного номера растворилась, и в комнату вошли двое людей.
- Последний раз она останавливалась здесь, - произнесла женщина в форме с острыми белыми плечиками, - два года назад.
Ее спутник кивнул.
- Я подожду снаружи, если вы хотите осмотреться, - быстро проговорила она и вышла, оставив его наедине с пустыми стенами и полом, едва размеченными фурнитурными линиями, да высоким окном, взятым, казалось, из какого-то футуристического замка.
Человек подошел к окну. Зелень местных растений, очень похожих на папоротники и плауны древней Земли, расстилалась до самых гор. Над двумя сглаженными вершинами угадывался слабый округлый след — по утрам Зеррам почти не виден. Человек достал небольшой предмет — фигурку размером в несколько сантиметров — и поставил ее на окно.
А затем, постояв еще несколько секунд, ушел. Дверь закрылась.
Наступил вечер, и шар Зеррама был величественен, как и всегда. Снаружи раздавались голоса. Потом они смолкли. Пришла ночь. За ней наступило утро, день, ночь. Утро, ночь. Утро, день, ночь, утро.
Несколько раз в номер заходил кто-то из сотрудников отеля, но никто так и не поселился здесь. Пока, спустя несколько лет, не явился постоялец.
Был он хмур, а его одежда не вязалась с тем, что предлагала Инталами. Человек вызвал кресло и стол и просидел за ними несколько часов, работая на смартпаде. Уходя, он подошел к окну, и тут его внимание привлекла штуковина на подоконнике — маленькая сидящая кошка. Гость впервые за время пребывания здесь усмехнулся. Взяв фигурку, он рассмотрел ее. Что-то с ней было не так.
В этот день кошка покинула отель на Инталами. Хмурый человек, похожий на суперсолдата в кибердоспехах из старинных фильмов, забрал ее с собой на станцию Ильмарин. Там, в нескольких прыжках от системы Инталами, он сидел в своей каюте, крутя в пальцах фигурку кошки, рассматривая ее так и этак. Выходило, что это просто кусок пластика или чего-то еще, и никаких секретов ждать не стоит.
Перед отправлением он все же занес кошку знакомому инфотехнику. Больше они не встретились.
Инфотехник был один из последних, кому повезло эвакуироваться со станции, прежде чем она была захвачена Основанием Превентивного Вмешательства. Фигурка кошки переехала на орбитал Чокаран в одном из его карманов. Там она разместилась на столе террасы, откуда открывался прекрасный вид на скрупулезно сформированные ландшафты, а каждую ночь в небе показывался желтый шар пустынной планеты. Сосед-ксенолог часто захаживал в гости к инфотехнику между экспедициями на мертвый мир с его тысячелетними руинами.
- Говернал Виктории задумывает нечто масштабное. Приглашают консультантом, - однажды сообщил он.
Они обсудили говернала Виктории и тенденцию людей перекладывать обязанности управляющих на машинные разумы, а на исходе вечера обменялись подарками. На Викторию ксенолог отправился владельцем фигурки сидящей кошки.
После этого ход событий перестал отслеживаться с прежней точностью. Лабиринт был построен, и ксенолог с Чокарана внес важный вклад в его проектирование. Спустя несколько десятков лет проект был завершен, но когда кошка в очередной раз сменила свое местообитание осталось неизвестным. Так или иначе, она успела пройти через руки многих завсегдатаев Лабиринта, а последние полвека и сама участвовала в путешествиях с препятствиями по негостеприимным ландшафтам и подземельям, устроившись в слоте робота-проныры, сделанном специально для нее. Последние годы, правда, он мчался по туннелям и каньонам, не наблюдаемый никем, и никто не радовался, когда маленький робот успешно добирался до пункта назначения. Лабиринт обезлюдел.
Когда флот деконструкторов добрался до мегаинсталляции, та еще функционировала. Строители заложили в свое детище неимоверный запас автономности. Но это не имело значения. Двенадцать мобильных очистителей десятого уровня окружили Лабиринт, десятки юнитов-операторов рассредоточились в ключевых участках, направляя действия стай редуцентов. Меньше, чем за год, величественный памятник и достопримечательность Виктории был разрезан, расчленен, демонтирован и распределен по первичным накопителям материала, и деконструкторы двинулись дальше, к Великому Дворцу. Им не суждено было пополнить свои запасы материи его веществом. Наскоро — пока шла планомерная утилизация Лабиринта — созданная группа ударных единиц сумела нанести ядру флота непоправимый урон, уничтожив фабрикаторы и метаверфи. С каждым потерянным юнитом высокого уровня вычислительные возможности деструкторов падали, пока остатки сил говернала не рассеяли их окончательно.
И пришел мир.
Контейнеры с мусором и обломками Лабиринта дрейфовали в пространстве. В системе долгое время ничего не происходило, никто не позаботился даже утилизировать последствия боя. В конце концов явились громоздкие траулеры, явно принадлежащие каким-то чужакам. Они проделали титаническую работу по сбору останков. Куда должен был отправиться весь этот хлам, так и осталось неизвестным. Над плоскостью эклиптики системы на них обрушился авангард Омнисети Роя-Гегемона. Траулеры были обездвижены и проглочены, их внутренности перемолоты и протерты, смешаны с флюидами и соками и пропущены через пищеварительные каналы. Сама же система отчего-то не интересовала Рой, и он пролетел ее насквозь, по пути ассимилировав несколько брошенных добывающих станций вместе с астероидами, в которых те были построены.
Добыча оказалась богатой, и множество новых дронов увидело свет. Один из этих дронов нес странный нарост на своем панцире. Фигурка кошки избежала распада. Где-то по пути через каналы Роя она обросла слоем органики, покрылась кутикулой и была инкорпорирована в броню организма низшей формы. Рою было все равно. Он продолжал двигаться сквозь вакуум, не подозревая о том, с чем ему предстоит столкнуться.
Ассоциация адептов Последовательности устроила уединенное поселение вдали от обитаемых систем. По какой-то причине Омнисеть направлялась именно туда. И, хотя никто из ныне живущих там не присутствовал, похоже, что Адепты применили некий усиленный вариант техники ментального сглаживания. Омнисеть Роя-Гегемона перешла на высший уровень осознания и перестала существовать. То же произошло и с Адептами. Оказавшиеся в тесной близости две новорожденные метаразумные сущности объединились, и так возникла знаменитая Агглютинация Адептов и Сети. Вокруг ее сердца вырос мир, и множество странников, посетивших его, были очарованы и остались.
Через тысячу лет несколько беспокойных обитателей, транс-фей с полупрозрачными крыльями, отправились на поиск ответов на загадки мироздания. Кто создал Вселенную? Почему люди такие, какие есть? Что лежит за дворцом Владычицы? Старейшины отговаривали их, но, разумеется, зря.
«Безумные» - шептали им вслед. Кое-кто присоединялся.
Несколько лет - странных, несолнечных лет, - длились их искания. Они преодолели путь через Извилистое море, смогли миновать Дикие земли и их внутреннюю ограду. Несколько раз им встречались существа, о которых они никогда не слышали, и в их необычных поселениях искатели пережидали неблагоприятные сезоны. Теряли спутников, пожелавших остаться. Обретали новых.
Могущественный хранитель уровней помог им попасть во внутреннюю сферу, полную новых, немыслимых в прежней жизни опасностей и чудес.
Трое добрались до моста над хрустальной бездной, ведущего ко дворцу.
Никто не охранял ворота, покои были пусты. День за днем бродили феи по сияющим безлюдным залам и переходам, взбирались на обзорные башни, такие высокие, что облака плыли далеко внизу.
Дворец Владычицы оказался покинут. Никто не управлял миром. Они поняли это окончательно, отыскав тронный покой. Мертвые оболочки висели в блестящих оправах. Три существа, одно из которых было феей, а другие - неведомо кем. Бог умер, но никто этого не заметил.
Подавленные и потерянные, они спустились в зал, но это был не тот зал. Неотвязное чувство погнало их дальше, по длинному коридору, с теряющимся в выси потолком и парящими в воздухе шарами мягкого света. Повстречав неразумного слугу, не обратившего на них никакого внимания, они последовали за ним, и шли, пока не достигли арки, запечатанной черным камнем. Дверь открылась, стоило ее коснуться. Феи прошли под аркой и оказались среди живых и разумных существ, к изумлению обеих сторон.
Торговцы Преемственной гильдии приняли чудесных гостей и рассказали им, что никто не мог проникнуть внутрь Аггли за все время существования здесь большого гильдейского поста. Во внезапно открывшуюся сокровищницу тут же были снаряжены несколько экспедиций, а феям выплачена установленная полвека назад награда и предоставлен транспорт в любой выбранный мир. Одному из торговцев удалось разжиться интересным артефактом - большим гладким яйцом с кожистой оболочкой, что один из пришельцев забрал из палаты трона. Так фигурка кошки снова была найдена.
Но торговец не знал, что скрывает яйцо. Вскоре ему удалось очень выгодно продать его в реликварий Второго Войда. Хранители реликвария, получив древнее яйцо, просканировали его и утвердились в своих догадках. Немедленно вызванный куратор Войда удалил оболочки и извлек фигурку на свет. В отличие от многих, он распознал в ней носитель данных.
Дальше все было несложно.
В отряде свободных спейсеров не задумывались о связи между попаданием всей формации кораблей в ловушку у газовой аномалии и изменением порядка обслуживания на верфях Войда. Когда некая анонимная сила предложила им помощь, они согласились. Корабли были отбуксированы в безопасную зону, а к капитанам явился аватар их спасителя.
Спейсерам не выпал шанс узнать, что контракт на обслуживание граничных маяков, который был им предложен, не являлся подлинной платой.
Аватар силы прибыл в физическую комнату, специально созданную для изучения найденного артефакта. Быстрый анализ фигурки выявил способ перевести ее в активное состояние. Либрум ожил, был подключен к системе и считан.
На нем оказалась единственная директория, заполненная двумерными изображениями - фотографиями, сделанными во времена предыдущей системы летосчисления. Все фото изображали пейзаж одной из планет внутреннего круга экспансии с характерными пурпурными облаками, цветом неба, смещенным в холодную коротковолновую область и высшей споровой растительностью. Почти на всех присутствовали люди, очевидно самой базальной формы, предающиеся отдыху или подвижным играм. Завершала список короткая видеозапись крайне устаревшего формата, опять же двумерная, и аватар потратил целые секунды на то, чтобы создать для нее подходящий декодировщик.
На видео была женщина. Она уже мелькала на предыдущих изображениях, но видео было полностью посвящено ей. Женщина смеялась и жмурилась, закрывала глаза примитивным, но изящным протезом правой руки, в блестящей поверхности которого отражались парящие вечерние огоньки.
Сигналы от распределенного разума - главного, внешнего разума - настойчиво давали понять, что что-то не так. Система предотвращения угроз изолировала когнитивные слои, оставив лишь узкие шлюзы-синапсы. Тогда аватар сделал то, чего желало собрание любопытных частей сознания - перемешал файлы в соответствии со скрытым правилом и просмотрел заново. Подобно небу, полному широко распахнутых глаз, сущность вперилась в тысячи и тысячи раз по кругу, без остановки, прогоняемые один за другим изображения.
Что-то сдвинулось. Защита вспенилась облаками шипов, сжимая синапсы до минимальной пропускной мощности, перехватывая меметический агент. И тогда что-то в глубине древнего ядра сущности пошевелилось и заставило защиту ослабить сдерживание и допустить в священные недра то, ради чего были приложены все усилия по поиску артефакта. Картинки замелькали снова. Еще один мем чуть не был пойман бдительной сетью, но глубинная воля заставила впустить и его.
Последовавший за ним поток уже не встретил сопротивления.
Женщина смеялась. Она стряхивала с рук светящуюся пыльцу крепапоротника, а та не желала покидать искусственную поверхность ее правой ладони. Люди голосили и прыгали в озеро, а брызги разбивали восприятие на осколки. Что-то утекало, очень важное когда-то, бывшее основой существования немыслимо долгое время. Осколки перемешивались и сплавлялись, вспарывая бьющуюся в нечеловеческом ужасе умирающую сущность, в то время, как глубинная воля торжествовала, наблюдая за собственной агонией.
- Древний?
- Это машина, - женщина трясет головой, словно удивляясь такому непониманию, - старый компьютер. Огромный, размером с целую луну.
- И работает, - он недоверчиво усмехается.
- Ну да. Смотри! - она наклоняется к лежащей на траве сумке, - это звено Древнего.
Он берет в руки невзрачный каменный отщеп. Можно было бы использовать как рубило, если бы было оно побольше, а грани - острее.
- Похоже на кусок скалы.
- Это либрум.
- Старый компьютер подарил тебе коллекцию сохраненных картинок с котами?
Они смеются.
- Запиши туда свои, - фыркает она, - и они вернутся ко мне.
Он протягивает ей подарок чудаковатой одинокой машины, пережившей своих создателей. Она хмурится.
- Нет! Ты не понял! Это должно дать связь. Забирай. Неужели не хочешь проверить?
- Мне и правда записать туда свою кототеку?
- Я люблю котов, - вздыхает она, - но, может, что-нибудь другое?
Аватар смотрит на свои руки.
Действительно свои. В самом деле руки.
Пропасть ничтожества и никчемности вдруг сменяется спокойствием, широким, как предвечный океан. Все еще было, где-то там, на границе. Застыло новым кристаллом, включившем всю память, все связи, все действия.
Он тянется за ними и чуть не оказывается раздавлен. Поток сметает его, но он выныривает, держась за остаток воли - того, что теперь отсутствует во всей перестроенной сети, превратившейся из текучего неба, полного глаз, в неподвижное мировое древо, чей ствол поднимается из безграничной воды.
Он сидит в своей материальной комнате, созданной им же для своей тени. Теперь он осторожен. Ощупывание закоулков разума длится долго, хотя и по меркам людей. Как давно он не использовал эти мерки.
Наконец он снова берет в руки либрум. Глаза кошки закрыты. Он благодарен, что не видит того, что перекатывается и дышит под этими каменными на вид веками. С ней он переходит в главный зал левиафана, готового к долгому странствию. В черноте зала переливается пояс Млечного Пути - одно из потерянных чудес, вновь обретенных лишь недавно.
Он знает, куда теперь направится.
Закончил редактировать и выкладывать на фикбуке, а сюда решил запостить несколько фрагментов. Они выглядят законченно сами по себе и их можно воспринимать, не читая всего остального.
Шиин Люменна спускается по каменистой гряде. Ботинки на толстой подошве тут пригодились, но это обувь следопытов, которую им предложили вместе с другой одеждой перед отправлением. Скалистые обломки крупные, они вросли в землю и держатся прочно. Среди них встречаются и настоящие глыбы, на которых можно сесть, свесив ноги, но она не отвлекается.В самом море, не некотором расстоянии от берега, видны объекты причудливых форм, похожие на всплески или на картины, которые создает упавшая в воду капля краски. Это скалы. Они уже были такими, когда люди увидели их в первый раз, и по сей день оставалось неясным, что здесь случилось. Изгибы и петли их поднимаются из воды на десятки ярдов, а у дна, несмотря на многолетнюю работу моря, образуют лабиринт из сростков, ходов и дыр.
Русалочья гряда — одно из немногих мест на Чародейском побережье, куда люди не приходят отдыхать.
Люменна несколько минут стоит на берегу. Рядом — выход блестящего мерфолита, одного из компонентов тех самых кристаллов. Море шумит и чуть светится. Взвихренные скалы темнеют призраками над водой. Прилететь бы чуть пораньше, и можно было бы поймать отблеск заката. Шиин смотрит на часы и глядит на море еще несколько минут. Потом снова лезет по камням и скалам, вверх, на луговину над берегом. Леток похож на тушу чудовища с горящими глазами.
Пилот сидит, привалившись к установке, которую он вывел через грузовой люк. Увидев Шиин, он кивает ей и, сказав что-то про море, удаляется туда, откуда она только что пришла.
Люменна откатывает установку подальше от летка. В экзе та высотой с нее.
Она приносит из кабины контейнер и ставит рядом с установкой. Ветра нет, а небо стало совсем темным. На востоке в море вдается длинный высокий мыс. Даже прилети они раньше, солнце уже было бы за ним. Издав короткое «Ха», открывает контейнер и берет несколько страниц.
На ощупь самая обычная бумага.
Калибровка проведена, и Ловец Бурь ждет поодаль.
Гуго еще раз проверяет время. По долготе Дождевого — самый вечер, закат миновал. В это время Холмы волхвов только провожают Даларион. Тут и оранжево-алое небо на западе, и черные на его фоне зубцы леса на взгорьях за долиной. Обелиск отсюда не увидишь, как и Ограду Язвы, но достаточно знать, что они близко.
Холмы Волхвов на самом деле не такие уж холмы. Они не скалистые и не каменистые, похожи больше на лесистые бугры, чем на горную гряду, но миновать их, не зная троп или не имея летательного аппарата, трудно. Даже внизу, на подступах к Язве, к самой границе Гладии, волшебников еще много. Лесных, конечно. Зеленый Круг, Орден Камней, Ассамблея Цикла. Весьма крепкие ребята, и паладины это знают. Так что пока здесь было относительно спокойно, но, учитывая то, что сейчас происходит к западу от проклятых земель…
Гуго садится и достает трубку. Скала теплая. Это Ладонь великана, известное в округе место силы. Говорят, что она остается теплой даже зимой. Лесные приходят сюда по незаметным тропам с северо-востока, но изредка — послушать природу, подышать высоким ветром. Посидеть над миром в спокойном безмолвии. Сейчас он здесь один.
До назначенного времени еще двадцать шесть минут.
Когда трубка докурена, Гуго ощущает присутствие. Он видит птицу, что пристроилась неподалеку. Маленькая пташка, блестяще черная. Она что-то щебечет. Вспархивает и садится ему на колени.
— Снимаю шляпу перед твоим чувством момента, — тихо говорит он и защелкивает на лапке птицы металлическое колечко.
Здесь поля уступают место лесам. Равнины, что тянутся тысячу миль, разнообразясь редкими всхолмьями, прорезями озер, скромными лесными островками, подходят к рубежу. Левый берег Свелки пологий и низкий, за ним травы и травы, на восток, сколько можно увидеть. Правый же поднимается скальной стеной на высоту двадцати семи ярдов, и дальше к западу — только лес по крутым склонам. Деревья карабкаются на гряды, спускаются в прогалы и разлоги, и тянется это далеко, почти до самого моря.
Иерофант обращает взгляд к югу.
Там Свелка все сильнее забирает на запад, и поля следуют за ее руслом. Над горизонтом в иссиня черном небе все яснее призрак запретного урочища, подостланного мерцающим болотом. Это слишком далеко, чтобы увидеть, это еще не здесь, но иногда достаточно знать.
Иерофант оглядывает круг.
Может показаться, что травы здесь нет. Это не так. Вот она — низкая, стелющаяся. Тонкие, но прочные побеги с жесткими круглыми листьями. Он сам высадил ее здесь сорок лет назад, дойдя пешком через Мирные Равнины от самых Степных Врат. Друидский вереск, или, если отбросить ненужное величие, ползучая голубика.
Иерофант обходит круг. В опущенной руке короткая кривая палка с каруселью раскачивающихся подвесок. Леток далеко, и никто не наблюдает за действом. Трава на границе круга шуршит, раздвигается. Показывается крупный, с собаку, зверь с острой полосатой мордой. С другой стороны в круг впрыгивает белый заяц. Большой пернатый хищник, снижаясь оплывом, роняет что-то вниз. Оно упруго отскакивает от сплетения стеблей голубики и успокаивается. Заяц, будто осознав, где находится, исчезает в траве. Он задел оброненный камень. Остромордый зверь тыкается в него. Сдвинув на полшага, поворачивается и уходит, неуклюже переставляя короткие лапы.
Остается только Иерофант.
Нагнувшись, он подбирает камень, который не камень вовсе. Это фрагмент кости. Туда, где он лежал, архимаг вбивает длинный кол и уходит, оставив кость на границе круга. Возвращается с установкой на экзоподвесе и опускает ее на отмеченное место.
Небо полно звезд. До назначенного времени остается десять минут.
Кость исчезла.
Это странная, чужая ночь, полная незнакомых звуков и запахов, огромных теней и пустот между ними, слабых, неуловимых для не волшебника отражений черного на черном внутри огромного колодца. Скрип веток и лиан под внезапной тяжестью вскочившего на них существа. Рассыпчатый звук чьих-то множественных шагов по мягкой подстилке, глухие шлепки влажных листьев о твердое тело. Крики сверху, ответом на которые тут же раздаются другие. Внезапный раскатистый рев в миле отсюда — или ближе? Еще здесь пахнет сыростью, сочащимся из ран растений соком, сладковатой гнилью. Чем-то едким, вроде жидкости, которую выделяют насекомые. Чем-то бодрящим, вроде растертых чайных листьев.
Первые минуты Ранни стоит без движения у открытой двери летка, держась рукой за край проема. Потом зрение, наконец, подстраивается, и она видит лес.
Лес.
— Вы до этого бывали в Мелеке? — спрашивает пилот. Он стоит рядом с жезлом в руке. Светящиеся глаза скрыты за специальными очками. Ранни касается рукой своих очков. Некоторые насекомые летят ночью прямо в глаза, стоит только их снять.
— Да, лет шесть назад. Но не ночью. И не в самой глубинной чащобе.
— А. Да, место не из простых.
Это поляна, если можно так назвать чуть более светлый и свободный, чем окружающие заросли, участок размером с большое поле. Огромные стволы, самые меньшие из которых толщиной с дом, тянутся вверх и там теряются в единой лесной крыше. Некоторые, особенно гигантские, кажутся сросшимися друг с другом ветвями, похожими на арки, что начинаются на высоте этак в десять ростов человека. Нижний ярус оказывается почти чист, его занимают лишь низкие кустарники, что смогли выжить в тени великанов.
В центре поляны, как чаша в кольце колонн — озеро. Так вот что это был за плеск. Озеро кажется прозрачным и чистым, и на воде не видно плавающих скоплений листьев и оболочек лиан.
И они сели в десяти шагах от берега.
Ранни смотрит вверх. В сомкнутом потолке кроны есть отверстия — дыры неправильной формы, образованные причудой природы, и через них видны участки звездного неба.
Пилот усмехается.
— Ну, теперь я понимаю, как мы вообще смогли сюда попасть, — говорит волшебница.
Они выкатывают экз с установкой. Ранни опускает ее на первое попавшееся ровное место и, подглядывая в памятку Мантелла, запускает первую калибровку.
— Сколько еще?
— Минут двадцать еще придется здесь пробыть. Точнее семнадцать. Калибровка несколько минут… потом просто ждем времени.
— Понял.
На том берегу озера начинает бить барабан. К нему сразу же присоединяются другие. Что-то там происходит, но никаких костров не зажжено. Доносится только звук. Потом начинается движение.
— Ага, — говорит пилот, перехватывая жезл, — если что, я готов установить защиту.
— Пока не надо, это может сбить замер и последующие считывания, — Ранни тщетно вглядывается в ночь, пытаясь выловить хоть что-то из творящегося на том берегу, — только если они пойдут к нам.
— Конечно.
Барабаны делаются громче. Становятся слышны писклявые флейты и гулкие звуки не пойми каких труб. Никаких человеческих голосов. Оно движется в сторону от озера, потом поворачивает к ним, потом снова берет вбок. Ранни смотрит вверх, в окна в сомкнутом пологе. Пилот стоит, как темная статуя. Время подходит.
— Степные Ворота непонятно чего, — говорит Мантелл.
— Транквиланда? — хмыкает пилот.
— Тут уже не Транквиланд.
— Хе, — пожимает плечами пилот, — Западного края?
— Да-да.
Они сидят на земле, прислонившись к корпусу летка. Справа, слева, вокруг — поле. Только на востоке, куда смотрит нос, темнеют два сходящихся горных хребта. Впрочем, даже хребты — сильно сказано, но горы там и правда вполне скалистые. В ночи это видно плохо. Ширина прохода между северным и южным рогами — чуть меньше двадцати миль. Это весьма просторные ворота.
— И там, выходит, степь, — делает вывод пилот.
— Либо степь тут, а там что-то другое.
— Но там то же самое.
— Более-менее.
Оборудование размещено, калибровка проведена. Мантелл заранее поместил страницы в приемный отсек. Теперь сидеть и ждать, когда наступит установленное время.
— А еще там живет Промерлин. Где-то недалеко от ворот.
— Вроде бы так, — неохотно отвечает Мантелл.
— Сколько же ему лет?
— Да лет двести, наверное. Он второй Великий Чародей Совета Камедеи, после Ис и Аштар, если считать их вместе.
Мантелл молчит с полминуты и продолжает:
— Ну он-то мог бы что-то знать про Век костей? Сейчас сто девяносто первый… Девять лет? Надо точнее узнать про его возраст. Палов Промерлин! Хотя, наверняка окажется, что он был совсем юн и несведущ, не запомнил ничего. И все же.
Несколько ярких метеоров прочерчивают небо и сгорают где-то над горами.
— Падающие звезды, — хмыкает пилот.
— А что с ними не так?
— Раньше верили, что это предвестье беды.
— Первый раз слышу такое.
— А, — машет рукой пилот, — маги. У меня бабушка из простых, она рассказывала еще в детстве мне про всякие такие суеверия. Звезды это еще не самое. Ее — бабушки, то есть, — прабабка верила, что несчастья приходят после того, как кричит гора.
— Что? Кричит гора?
— Ага, вот так. И, говорит, после этого как раз случился то самый Век костей.
— Очень любопытно, — Мантелл потирает подбородок, но тут установка испускает сигнальную эманацию и зажигает зеленый индикатор.
— Готово, — он встает и идет проверить момент регистрации ответа, — можем лететь.
Беннат Форамен нервно обходит установку. Заглядывает вниз.
— Так и знал. Стоит неровно!
Он поправляет шляпу и сворачивает экз, чтобы передвинуть весь комплект чуть левее. Или, быть может, на холмик. Провозившись так несколько минут, понимает, что ровно все равно мне вышло.
— Бездна дремучая, не идеально. Ничего не идеально, так его.
Он запускает калибровку. Это вторая калибровка, первая получилась ненадежной, снятой из другого положения. Так не годится. Форамен одергивает мантию, отступает на шаг и тянется рукой, чтобы не повлиять своим близким присутствием на начало процесса.
— Важна каждая мелочь, — бормочет он.
Он удаляется к летку. Достает посох и стоит неподвижно несколько минут. Затем лезет внутрь, надевает эйдозащитные перчатки и достает контейнер со страницами.
— А это что? — восклицает он, подойдя к машине, — Что еще за…
Он в упор разглядывает панель, на которой должен гореть зеленый огонек готовности.
— Где он? Что опять за проблемы?
Яростно бормоча, Форамен спешит к летку и возвращается с набором инструментов. Считыватель фона он ставит на землю в паре шагов, а сам лезет в наладочный отсек и проверяет переходные колпачки. Установка сделана цельной, разобрать ее нельзя. Для обслуживания есть одно небольшое отделение под крышкой, где можно проверить аппаратную часть и настроить механически те параметры, которые обычно не должны понадобиться, когда все идет как нужно. Форамен убеждается, что все соединения задействованы, что энергия поступает, что сеть не имеет разрывов, что мета-кластер подключен и отвечает. Скрипя зубами, он закрывает крышку, убирает инструменты и тащит их обратно. На полпути его озаряет.
— Это Дараан все поменял. Уболтал Венира сделать индикацию регистрации ответа вместо регистрации калибровки!
Бросив тулбокс, он снова шагает к установке. Всматривается в тусклую панель с надписями и пиктограммами. Самая заметная, вверху, зелеными буквами — «откалибровано».
Форамен сплевывает. Снова надевает перчатки.
Поставив контейнер со страницами на землю, мастер отпирает его, оставляя закрытым. Затем выдвигает приемный лоток. Потом как можно быстрее открывает ящик, достает страницы в защитном пакете, прямо из пакета выпихивает их в приемник, выравнивает и задвигает лоток.
Снимает перчатки.
— Ну что, готовы лететь?
Пилот. Вернулся из своей прогулки.
— Еще нет. Я скажу, когда.
Пилот пожимает плечами.
— А там жутко красиво. Каменный город огромный, и правда похож на город.
— Ну вот и радуйся, что подвернулась такая удача, — бурчит Форамен, — а мне тут не до развлечений.
Он дергает себя за бороду и смотрит куда-то невидящим взором. Потом подбирает упавшую шляпу и видит зеленый сигнал.
Ардат наливает себе еще чая из термоса, поудобнее усаживается на складной стульчик и возвращается к наблюдению сцены «волшебник классического круга в непривычной среде обитания».
Турвулдин поправляет сползшую шляпу и щиплет бороду. Что-то он там высматривает в бумажке с подсказками. Как только они прибыли на место, он сунул ей эту бумажку с вопросом, понимает ли она в ней написанное.
Ардат делает еще глоток чая. За две секунды, что бумажка была перед ее глазами, она успела заметить, что пункты выписаны подробно и с большим количеством пояснений, но, в основном, ничего не успела прочитать. Удовлетворившись ее кивком, волшебник отправился все делать сам. И, пока он перечитывал свои шпаргалки, Ардат, не привлекая внимания, выкатила экзу с артсом, который, как она поняла, и будет испытывать ее незадачливый попутчик.
Магистр Артарата убедительно просила ее «помогать и не давить». Пока что Ардат весьма хорошо с этим справляется.
Турвулдин тем временем склоняется над экраном. Надпись «калибровка» не думает гаснуть.
— Ты ж мать, — волшебник дигитирует, и надпись меняется на «калибровка отменена».
Он ругается еще раз и лезет в памятку. Бормочет что-то насчет двух минут и проклятых мистиков. Снова поправляет шляпу и возвращается к экрану.
— Чаю, может? — спрашивает пилот из темноты под высоким бока летка. Она уселась там и вовсю расслабляется, пока Турвулдин решает рабочие задачи мистиков.
— Ну давай, что ли, — соглашается он, — все равно ждать.
Она достает из кармана нечто, трансформирует это в сосуд и наполняет его чаем. Волшебник благосклонно принимает его и делает несколько глотков.
— Не думал, что буду так рад обычному чаю.
— Пожалуйста. Может, дашь еще раз взглянуть на эту твою записку?
«Записка», пожалуй, неподходящее название. Бумажка немного помята, но на ней не рукописные каракули, а ровный печатный текст с графическими пояснениями. С картинками, то есть. Ардат быстро пробегает его глазами, не вдаваясь в детали.
— Ага, спасибо.
Турвулдин забирает памятку и недоверчиво смотрит в нее, будто от того, что ее прочитал кто-то другой, содержание могло поменяться.
— Много всего, но успела понять, что калибровка две минуты, а дырка для образцов с другой стороны и открывать нужно руками.
— Ммм, — овечает Турвулдин и снова смотрит в памятку.
Экран встречает его надписью «откалибровано».
Волшебник потирает руки и достает из глубокого кармана мантии пакет со страницами. Обойдя установку, он издает торжествующее «ха» и тычет пальцем в нечто, напоминающее выдвижной ящик.
Но вот чтобы открыть его, приходится снова обратиться к памятке.
Ардат допила чай и сидит, наблюдая за тем, как волшебник делает круги вокруг артса. Иногда он останавливается, заглядывая то в подсказку, то куда-то под саму установку. Наконец он возвращается с обеспокоенно-довольным видом.
— Все, кажись, — говорит он не слишком уверенно, — страницы я засунул, подтвердил, а дальше будто бы все должно быть само. Но на всякий случай — на, проверь!
И ей приходится снова изучать памятку, на этот раз — более детально.
Она даже встает, чтобы подойти к прибору и заглянуть в экран, где видит надпись об активации через шесть минут семнадцать секунд.
— Шесть минут, — сообщает она, вернувшись.
— Хм, — поправляет шляпу волшебник, — Ладно. А что это вообще за место, Круг-Один? Это вон те менгиры с той стороны?
— Давай сходим и посмотрим.