Услышав, что возмутитель спокойствия удалился, полуэльфийка попыталась успокоиться и настроить себя на нужный лад. То есть в конце концов поспать.
Она добросовестно начала считать гуаров, прыгающих через холмик, заросший скромными летними цветами. Но гуары вели себя отвратительно и не желали подчиняться скромному воображению босмерки. Сначала они просто упрямились, и приходилось потрудиться, чтобы заставить их нехотя перепрыгнуть через холм и исчезнуть в дымке на другой стороне. Затем управлять прыжками стало полегче, но взамен этого с животными стало твориться что-то несуразное: то, откуда ни возьмись, у них появлялись на голове разноцветные хохолки, то они покрывались подозрительного вида пухом и бронзовой чешуей вперемешку. Дальше они стали возникать перед мысленным взором и вовсе в дурацком виде: прыгали на собственных хвостах (которых отчего-то вырастало сразу по три, причем минимум два из них были крысиными), танцевали странные дергающиеся пляски, которыми у босмеров было принято отмечать праздник конца урожая, и издавали скрежещущие хихикающие звуки. В конце концов один гуар обнаглел до того, что показал ей длинный мясистый язык серо-зеленого цвета, одним махом ухватил и сожрал пучок ромашек, гнусно причмокивая, а потом выпучил наглые желто-бурые глаза, растопырился добрым десятком конечностей, как крылатая ящерица, и с громким неприличным звуком лопнул. Вместо него тут же появилось множество носящихся с невероятной скоростью пузырьков, в каждом из которых сидело по миниатюрному зубасто скалящемуся существу диковатой наружности. Пузырьки сначала роились в беспорядке, но потом явно осознали, что ни одного гуара девушка больше не в состоянии вообразить, и все одновременно ринулись ей в лицо, причем гомункулусы внутри устроили сущую какофонию, вопя на разные голоса.
Она моментально проснулась. Неимоверно быстро билось сердце, так что было трудно даже вздохнуть, а перед глазами все еще мельтешили верещащие слюнявые зубастые пасти. Из-за неплотно прикрытой щелистой двери пробивался тусклый свет фонаря, который предусмотрительно был повешен у входа в "спальные стойла" для возвращающихся по неверной траектории из таверны пьянчуг.
Эрария потерла глаза, потянулась и хмуро высунулась из-за своей перегородки. Вокруг раздавались храп, причмокивания и другие звуки, сопутствующие глубокому сну. В воздухе витал отчетливый запах перегара. Вся обстановка указывала на то, что, если спать не хочется, то человеку, обладающему известной ловкостью пальцев, остается одно занятие. Особенно если у этого человека, по его мнению, все еще недостаточно набит кошелек.
По примерной прикидке прошел едва ли час с тех пор, как босмер была разбужена в предыдущий раз. Время было как раз такое, когда к большинству честных и усталых людей приходит самый глубокий сон.
Поразмыслив, босмер пришла к выводу, что оставаться здесь ей совсем не хочется. Тянуло на свежий воздух. Нацепив на спину мешок, она встала и, крадучись, прошлась по помещению, пытаясь оценить каждого спящего. Несмотря на слабость освещения, выбор быстро пал на некого особо пахучего и плотного торгаша, выводящего носом весьма затейливые звуки. Однако Эрария была неспособна оценить это специфическое искусство. Вместо этого она легкими быстрыми движениями ощупала мастера носовых рулад и определила местоположение кошелька (он находился где-то под мокрой подмышкой). Готовая сразу же удрать, она переменила позу, чтобы было удобно вскочить и, удобнее обхватив пальцами добычу, стала аккуратно ее вытаскивать.
[size=](кубик в спальные стойла!)[/size]
