Лицо Аенора выражало чистое довольство, лицо его брата - подтвердившуюся уверенность, и у Скете вдруг возникло острое ощущение, что его последние слова близнецы расслышали совершенно четко. Арантир переглянулся с сородичем, коротко и ободряюще мотнув головой. Пальцы старшего - кажется, он все-таки был старшим - легли на спинку второго стула, как на импровизированную трибуну. Бледные, желтоватые в масляном свете и почти светящиеся, словно восковые.
- Мы знаем о вас действительно многое, - заверил он, - мы знаем, какая кровь бежит у вас в венах и на что она способна. Поэтому мы говорим с вами о работе, о которой не стали бы говорить ни с кем другим, вполне ожидая от вас успеха. Мы предлагаем вам помочь нам в некотором конфликте с нашими недругами, имеющими определенное влияние в этой земле - а взамен мы окажем вам помощь в конфликте с вашими. От вас потребуется всего лишь составить компанию одним нашим знакомым, которые собираются прогуляться в лес, и убедиться, что с ними не приключится ничего особо дурного. После того, как это выполнено, вы свободны, точно ветер, и вольны покинуть Валенвуд так скоро, как только вздумается - идя по горячему следу ваших обидчиков на новых, вылеченных ногах. Если, конечно, вы не предпочтете остаться и продолжить работать на нас. Подумайте.
Цезоний и следующий за ним Рейн покинули особняк и зашагали по извилистым неркатским улицам - прочь от центра города, прочь от полосы особняков, прочь от делового и торгового округов, тесно примкнувших друг к другу и практически соединившихся. Криспин мог только гадать, где это путешествие закончится. Ни к одной из точек, где он встречался время от времени с местным ворьем, дорога не вела явно. Вместо этого она плавно свернула к одному из самых древних и в то же время отдаленных от городского сердца районов. Дома, наполовину деревянные, наполовину каменные, двухэтажные и трехэтажные, осуждающе нависли над пустой в этот час мостовой, прижимаемые к земле собственным старинным весом. Немалых трудов и денег должно было стоять сохранять их и обновлять в немилосердном валенвудском климате, самый воздух которого пропитывали насквозь болотная сырость и растительная гниль. Пожалуй, лучше всякой мебели и украшений это свидетельствовало о хозяйском богатстве и преданности ценностям старины.
Шум, котором полнилась основная доля Нерката, поугас и остался позади. Неожиданно близко подступил лес, протягивая навстречу тонкие ветвистые руки и бесконечно шепча в ночном свете; тихим и монотонным прибоем для менее чутких чушей, многослойным и пестрым - для более внимательных.
Тут наконец и стало ясно, куда Цезония вели. В свете единственного зажженого фонаря, прислонившись к дверному косяку и ожидающе глядя навстречу идущим, стоял совершенно незнакомый Цезонию босмер.
- Доброй ночи, - заметил он бодро, приподняв голову и оторвавшись наконец от двери, - прошу внутрь, вас уже ждут. Ты тоже, тебя ждет твое вознаграждение, - последнее уже явно относилось к Рейну.
Все трое вошли в дом, и за ними тяжело захлопнулась толстая черная дверь.
Внутренности жилища представляли собой переплетение узких коридоров, щедро испещренных запертыми и приоткрытыми дверьми. Откуда-то пробивался яркий желтый свет ручного светильника; в остальном царил густой полумрак, душный и спертый, как везде в этих джунглях, и пряный от запаха каких-то горючих ароматических масел, дыма, пыли и старого дерева. Тут и там лежали под ногами и свисали со стен ковры, расшитые некогда пестрыми, но значительно потемневшими от времени узорами. Слышались шаги, стук, движения, отдаленные голоса, обсуждавшие что-то отвлеченное. Тут явно много кто жил; или, по крайней мере, много кто был в эту ночь.
Теперь Рейн уже не вел - напротив, его вели вместе с Цезонием, а разлучили у очередной закрытой двери. Тут, впервые за все время, и появилось новое лицо, на сей раз женское и худое, драматично подчеркнутое светом, а оттого словно сошедшее с картины. Босмерка поманила Рейна рукой, проводник согласно кивнул - ступай. Его увели в тесную комнату неподалеку, заваленную подушками и заставленную антикварной мебелью, возраст которой вполне мого насчитывать не менее трех сотен лет. Женщина села напротив и сложила на коленях руки. Бретону мало что оставалось, кроме как присоединиться либо продолжать стоять.
- Садитесь, - подсказала босмерка коротко, - вам придется подождать, пока они беседуют. Хозяин хочется удостовериться, все ли прошло так, как вас просили организовать. Хотите выпить?
Цезонию досталась совсем другая участь. Проводник постучал в дверь, выждал пару секунд, прошедших без ответа, впустил Криспина внутрь и затворил за его спиной уже вторую за ночь створку.
Комната была достаточно просторной. В дальней ее стороне, наполовину заслоненное шторами, виднелось окно, за которым царила чернота; куда ближе к киродиильцу горел и тихо трещал камин, отгороженный от очередного ковра решеткой и полосой каменной плитки. От огня тянулся легкий, приятный и привычный ноздрям запах. Горело дерево.
В кресле неподалеку от пламени сидел, спокойно положив на подлокотники руки и глядя на гостя, отнюдь не имперец. По черным глазам, темным волосам и заостренным чертам лица естественно было бы предположить, что это босмер, но даже в сидящей фигуре мера был виден совершенно небосмерский, средний по человеческим меркам рост, только подчеркнутый бледно-желтым оттенком кожи и одеждой, служившей щедрой отсылкой к устоям классической алинорской моды.
Впрочем, нет, глаза у него были не черные, как отметил Цезоний, вглядевшись в лицо; заключенная между беспросветно черными зрачком и белком, на фоне последних безошибочно выделялась темно-серая радужка.
Что еще более неприятно, точно такого же цвета она была как у двух босмеров, оказавшихся теперь по обе стороны от Цезония, так и у их сородича в расстегнутом кожаном плаще, лохматого и длинноволосого, чуть ссутуленого, стоящего за пару шагов поодаль. Он как раз поднял руку и, не скрывая абсолютно недоброй усмешки, что-то играючи швырнул Криспину в лицо.
На короткое мгновение всю голову обхватила невидимая, но вполне ощутимо плавящаяся паутина, залепляя глаза и набиваясь в ноздри и рот. Она истаяла очень быстро, но косметическую иллюзию забрала с собой.
- Доброй ночи, Криспин, - поприветствовал полукровка тепло, - твои лесные друзья никогда тебе не передавали, что у нас принято относиться с почтением к хозяину земли, на которую приходишь жить?