"Оу, да тут в комнатах даже камины есть!" - разговаривал с телепатической саламандрой Гай, стягивая осточертевшие сапоги, - "Тепло, мягко, чисто, то что надо... Хех, это вам не хаджитские циновки, а нормальная нордлингская та..та..тавеерна..."
Мундус уже давно окончил свой дневной бег по небосводу - в Сиродииле наступила тихая летняя ночь. Хотя в таверне "Приют путника" ещё горели огни (это ведь придорожная таверна, как никак), большая часть постояльцев разошлась по своим комнатам. Одним из них был и Гай Деро со своей Ану. Сговорившись с земляком-трактирщиком, Гаю удалось приобрести комнату по половинной цене. Что ещё нужно для счастья, как не просторная комната с большой дубовой кроватью, очагом, мягкой мебелью и "ужином в номер". Для Гая и его любимицы на тот момент - этого было явно достаточно. Славно отужинав кабаньей отбивной и салатом с душистыми травами и сочными овощами, наёмник вымыл руки в медном тазу, запер дверь, разделся и уж собрался на боковую.
Перед его закрытыми глазами проносились видения, будто картинки из прошлого, хорошие, да и плохие... Гаю снились лица девушек, к которым он когда-то был неравнодушен, силуэты чудовищ, с которыми он когда-то сражался, удивительнейшие места, в которых он когда-то побывал... И сыр. Да, именно титанических размеров сыр, а вернее западный имперский сыр, с множеством дырок самых разных диаметров. Гай Деро Де'Молл находился при этом в каком-то подобии невесомости, как вдруг его начало засасывать в одну из дыр на поверхности сыра - нордлинг во сне почувствовал как падает в бездну, а может быть это была лишь иллюзия. Как бы то ни было, Гай продолжал свой полёт вглубь бездонной сырной пропасти. Может быть это длилось минуту, а может и час. А сознание Гая растворялось в этой дикой какофонии безумнейших безумств безумного бога...
Гай проснулся на каменных плитах, серых как само уныние. Было довольно светло, и нордлинг смог понять... что он абсолютно голый!
Мда, рыцарь топора и огнешара, в таком гуано ты ещё не оказывался. Хха! Я знаю что делать - ущипну-ка я себя за... Дагот, ничего не происходит. Небеса, дайте хотя бы листочек хакльлоу, стыд да срам свой прикрыть! Так думал Гай, воздев руки к кристально чистому голубому небу, на котором не было ни облачка. И так бы он и стоял в эпической позе, если бы из абсолютно ровной поверхности не начала расти высоченная живая изгородь, что окончательно сбило Гая с толку. Он сел на корточки, провёл рукой по усам, как вдруг увидел кролика, настолько толстого, что можно было бы накормить целую деревню. Кролик этот, непонятно как появившийся прямо напротив Гая передвигался на задних лапах (и при том довольно ловко, несмотря на то что был весьма тучен и весь будто заплыл жиром), и держал в лапе странный (видимо двемерский) круглый артефакт с цепочкой, от которого доносилось громкое мерное будто бы щёлканье и на который кроль всё время с нескрытым вниманием поглядывал. В другой лапе у кролика была (о, ужас! как же это...) трубка самого Гая, которую первый не стеснялся посасывать и пускать затем густые ровные круглые кольца сиреневого дыма. Грызун казалось не замечал Гая, так он был увлечён щёлкающей железкой и трубкой. Но вот он поднял голову, вздрогнул, розовые глаза округлились, и странный кролик произнёс голосом самого императора Уриэля Септима (которого Гай, кстати видел не так давно в стольном граде, и который находился в добром здравии (скорее всего лекари постарались) и встречался с народом): "О, покусай меня кагути, проглоти меня алит, что же ты сидишь здесь и думаешь о таких важных вещах, когда почти все уже собрались и предаются безудержному и такому весёлому сумасшествию?! Дамы оценят твоё добро по достоинству. А ну марш галопом из чайника! Аты-баты труляля, Вивек нынче у руля!"
Гай был от такого откровения, мягко говоря, в шоке. С каждым словом говорящего кролика глаза северянина становились всё круглее и круглее. Но делать нечего, подавив странное чувство, Гай Деро Де'Молл отправился вслед за толстым кролём, уже успевшим скрыться за ближайшим кустом гигантской живой изгороди...