Этот постоялый двор был довольно жалким зрелищем, честно говоря, хотя что еще можно было ожидать в этом забытом Девятью месте (Трибунал, впрочем, вспоминал о нем не чаще). Конечно, торговый тракт очень важное место, и через него проходят караваны, разумеется, но здесь, вдали от всего прочего кроме вон той фермы через дорогу, караванами вся светская жизнь постоялого двора и ограничивалась. Впрочем, в месте было и свое преимущество – слишком дикие места, чтобы можно было надеяться на какую-то помощь вне стен караванной стоянки (и фермы, но туда вас не пустят), но недостаточно дикие, чтобы не кишеть бандитами, наслаждающимися и относительным покоем, и близостью к тракту-кормушке. Потому и возник этот постоялый двор, с финансирования скинувшихся богатых торгашей, развернувших бизнес в Нарсисе, и чуточку со сравнительно щедрой руки Восточной Имперской. Впрочем, пределы щедрости людей торговых известно ограничены и финансирования хватало ровно для выживания. Процветание обеспечь себе сам.
Грузный толстяк-бретон раздраженно шлепнул тряпкой по мухе, ползающей по деревянной поверхности, и пренебрежительным взглядом оглядел бомонд, собравшийся в пересеченном полосками послеполуденного солнца зале харчевни. Бомонд не внушал особого восхищения, поскольку каравана в это время на постоялом дворе не было и общество ограничилось случайными путешественниками и охраной и прислугой фермы скупердяя Альдино, что через дорогу. Проклятые скаредные высокомерные данмеры. Проклятые полунищие бесполезные постояльцы... Проклятая...
- Проклятая вшивая забегаловка, - пробурчал Бартоломью-Ворчун, и прозвище его было очень показательным, раз уж его ворчливость в глазах почтенной публики оказалась значительнее его жирного брюха. Замечание, кстати, тоже имело очень большой вес, исходя не от кого-то-там, а от самого хозяина «вшивой забегаловки». Который тут же хлопнул тряпкой по еще одной мухе.
- И мухи в ней проклятые, - пробурчал он еще ворчливее.
Помимо выпивох с фермы, с посетителями, то есть странниками, было негусто. Бартоломью без всяких усилий выделил из каждый день мозолившей глаза алкогольной компании троих.
Сидевший рядышком за стойкой наемник, периодически отвечавший на подозрительные взгляды трактирщика предупреждающим взглядом убийцы, не подавал ровно никаких надежд. Ограничившись одной кружкой дешевого эля за все свое длительное пребывание в вотчине Ворчуна, прибыли он принес немного и принесет, скорее всего, еще меньше. Впрочем, не то чтобы у Бартоломью было достаточно решительности выставить его, массивного бритоголового редгарда, щедро изукрашенного шрамами, что было подчеркнуто рваным ухом. Конечно, Бартоломью понимал, почему он сидит тут и экономит на выпивке. Их разочарование совпадало, несомненно солдат по заказу рассчитывал застать здесь караван, в который можно наняться, ну хотя бы попытаться, с этими параноиками-данмерами - Бартоломью тоже хотелось караван. Ну пусть сидит, в случае чего, по крайней мере, его внушающий боязливое умиротворение вид сыграет роль предохранителя для более расточительных на выпивку молодчиков. Возможно.
Второй посетитель, вероятно, внушал большие надежды. Хотя напиваться этот тип явно не собирался, но бутылочку винца он приобрел далеко, далеко не самую дешевую, заказал обед, а, возможно, и снимет комнатку на ночь (да какое «возможно», до ночи до другого жилья не доберешься, и не будет же обеспеченный господин спать на стуле... или в поле). Определить, чем занимается этот парень, высокий худой блондин-сиродиилец средних лет, по одежде, обычной и дорожной, не удалось, но и не было особой необходимости. Господин держал в руках раскрытую книжку, которую с упоением читал. Что-то там с «Путешествиями Чародея» и «Традициями чего-то-там Морровинда». Колдун точно, можно смело давать зуб. А еще этот колдун, кажется, кого-то ожидает. Ну, ну пусть это будет правдой. Больше посетителей, больше.
Третий постоялец, похоже, подобно редгарду, относился и к не слишком прибыльной категории, и к категории «не зли почем зря». Он тоже выглядел как наемник, только был данмером, но трактирщик наметанным глазом выделил тысячу отличий. Видимая скромность одежды и доспехов данмера изумительно сочеталась с безупречным их состоянием, и Бартоломью на глаз мог определить, что стоят эти опасные и защитные железки совсем немало. Скромность заказа явно имела какое-то отношение к скромности одежды – этот мер был не нищим, а аскетом. И этот беглый, но до мурашек проникновенный взгляд, которым он окинул каждого, включая выпивох, и это спокойное, но с достоинством выражение лица, и это странное, ненавязчивое , в противоположность обычной данмерской гордыне, едва заметное чувство превосходства... церковников Трибунала и ординаторов Бартоломью повидал так много, что ему не нужны были цветастые вычурные доспехи и одеяния, чтобы отличить их от просто высокомерных данмеров.
За окном мелькнула тень, перекрыв несколько косых солнечных полосок на полу, и проскользнула в дверь, представ перед глазами трактирщика и посетителей. Пьянь не обратила на нее никакого внимания, а вот трактирщик, как и трое путешественников, сразу внимательно оглядели ее. Женщина, то ли бретонка, то ли сиродиилка (пожалуй да, слишком мелка и худосочна для дочери Скайрима). Дорожный плащ скрывал подробности, но уже одно его наличие, хорошего добротного плаща, говорило, что гостья не нищенка, а все же потенциальный клиент. Бартоломью довольно усмехнулся своим мыслям. Краем глаза от отметил, что блондин так заинтересовался гостьей, что даже закрыл свою книжонку. Не ее ли он ждал?
__________
Перед Адрианной раскинулось самое обыкновенное зрелище – зал обычной посредственной дорожной харчевни. Мест свободных полно – путешественников мало, а работники с фермы напиваться в такую рань только начинают. Жирный пожилой трактирщик, праздно протирая тряпкой кружку для эля, довольно ей улыбается.
