Заявка 5
Холодный пот новой жизни
- Ваш отец? Какая у него история?
Под навесом небольшой террасы у одного из трактиров Альд Велоти сидели четыре данмера: женщина, одетая как изгой-кочевник, короткостриженый мужчина в костяной броне и с блестящей серьгой в ухе, и двое других, бритых наголо солдат сопровождения, выделенных домом Редоран. У последних двух, помимо лысины, за отсутствием шлема видны были суровые выражения лиц, способные, казалось, остановить лезвие не хуже любой материальной защиты.
Данмер с серьгой старался выглядеть дружелюбным, даже располагающим, но глаза его смотрели на женщину холодно, открыто и настолько бесстыдно, что заставляли вспомнить, почему некоторые альтмеры до сих пор называют их племя "проклятым народом".
Полчаса назад двое вояк, устроившиеся не за столом, а несколько позади третьего, пришли к Мельвис – данмерке - и пригласили на беседу к… "служителю храма", так его назвали. Сам "служитель" назвался Хелвуром Тарези, экзорцистом Храма Трибунала, и, после скорых заверений об обычной инспекции, перешел к обсуждению слухов о семейных проблемах женщины.
Так что Мельвис ожидала последнего вопроса. Ожидала, и все же ответила не сразу. Отвлеклась: с террасы открывался вид на море, а погода была ясной (хоть и поддувал прохладный ветер), и трудно было поверить, что на этой земле еще год назад бушевал мор. Женщина заметила об этом вслух.
Хелвур, Индорил, приехавший, по его же словам, уже после свержения Дагот Ура, усмехнулся, сделал короткую паузу, а потом подался чуть вперед:
- Будьте добры, поведайте нам историю своего отца.
Какова же история Раноса Далвеллу?
Мор принес ему безумие, шепотки о величии забытого Дома, едва различимые в стонах умирающих от божественной болезни. Сны, полные ужаса, разврата и безмерного обожания к единственному устроителю пиров для грешников – к нему, величайшей жертве обмана за всю историю, ко златолицему Дагот Уру.
История Раноса Далвеллу - история сотен, может, и десятков сотен данмеров.
Мельвис рассказала, как начиналось безумие. Слуховые галлюцинации, будто кто-то зовет его по имени, потом – ночные бдения, разговоры с невидимками, беспамятство, усталость, разбитость, агрессия. Под конец Ранос грезил наяву, и это едва не привело к катастрофе, к убийству дочери – защитницы нвахов (защитницы ли?). Им советовали съехать, но девушка, связанная торговлей с эшлендерами, не могла позволить себе менять жизнь, да и средств ее, учитывая положение отца, не хватало.
Вот-вот, и она решилась бы на такой шаг, но – грянуло спасение. Дагот Ур побит, мор спадает, ясное небо над головой и, наконец-то, настает финал кошмарной спячки ее народа.
История Раноса Далвеллу могла бы закончиться с историей сотен других. Но не закончилась.
Мир в его сны вернулся только на время. Не сменилось и луны, как однажды он проснулся, холодный, мокрый, громко дыша разинутым ртом. Мельвис поняла: это не то же самое, теперь он помнит; знает, что видел. Отец стал избегать ее, молчал о кошмарах, но по обрывкам ночного бреда девица догадалась: Красная Гора вновь завладела его умом.
Как и раньше, он изменился в поведении. Отличия: бесконтрольная агрессия сменилась осознанием и боязнью себя, переходящей в бессильную ярость.
- Довольно, - Хелвур прервал женщину, когда понял, что о новых симптомах та много не расскажет. – Я хочу побеседовать с вашим отцом.
Мельвис поджала губы и сощурилась.
- Я должна подготовить его. Неизвестно, как он воспримет вести о Храме…
- Вот этого, - прервал экзорцист, - делать не стоит.
Он оставил Мельвис и одного солдата у входа в дом; сам же, с другим, вошел. Спустился в подвал, разделенный узким коридором надвое. Старик ютился в комнате слева; на двери висела занавеска. Места внутри хватало на кровать у одной стены, импровизированную клумбу, освещенную желтыми лампами у другой, и пару шагов между ними. Еще прикроватный столик.
Видимость порядка таяла при внимательном рассмотрении: кусочки земли и крошки на полу, сальные следы на истертом сером ракушечнике, грязные простыни, и неубранная посуда: безумец, видно, старался не покидать пристанища. Сейчас он ковырял ножом землю в одном из цветочных горшков. Изможденный, сухой и тщедушный данмер с колючим инеем щетины на лице и на удивление мирным взглядом.
Хелвур повел рукой, закованной в перчатку с чарами поиска магических предметов. Адепты Шестого Дома нередко подбрасывали жертвам артефакты: статуэтки и прочие безделушки, пагубно влияющие на разум. Тут – ничего. Какой-то оберег над кроватью, но его чары, по всему, служили для защиты.
Старик, заметив гостя, вздрогнул. Экзорцист поспешил извиниться за неучтивость, поклонился и представился как служитель храма: ни к чему уточнения. Ранос, к тому же, ни на йоту не поверил. Тарези объяснил, что каноников очень заботят беды паствы, а случай семьи Далвеллу и так слишком долго проходил мимо их глаз.
- Я говорил с вашей дочерью, - сказал Хелвур, вглядываясь в реакцию отца семейства: сбывались его самые неинтересные догадки, но виновников надо было еще вывести на чистую воду. Он, слуга Троих, не мог, как простой рубака, просто уничтожать ересь на корню. Нет, вера – другая материя. – Скажите, какие сны вас терзают? Не зная их, я не смогу помочь.
Увидев, как старик замялся, гость добавил:
- Храму не хотелось бы терять его верных почитателей.
Ранос поджал губы.
- Что ж, если вопрос так стоит, я скажу.
И он поведал свои сны.
Он видел людей, видел златолицую женщину: играл с ней в пустыне. Она говорила: "буря прошла, но песок не осядет никогда", и вместе они копались в этом песке, извлекая обломки посуды, украшения и кости (и женщина говорила "вот кости врагов наших"). Раскаленной лавой вливались ему в уши голоса, шепотки о великом предназначении данмеров…
- Снилась только женщина? – Хелвур старался говорить будничным тоном. Слушая, он обходил комнату, и попутно исследовал ее на попытки скрыть магическую деятельность.
Старик замялся. Он покраснел бы, будь его бледная кожа и стылая кровь еще способны выдавить хоть каплю румянца.
- Были… и другие. Как раньше. Мы…
- Предавались разврату? – стоило, конечно, заставить Далвеллу самого произнести это, но экзорцист решил подстегнуть процесс. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что ситуация вот-вот уйдет из-под контроля.
Ранос кивнул. До мора (говорили доклады) он был верным последователем Трибунала, набожным человеком и, возможно, теперь ему только и нужен был толчок, чтобы раскрыться. Он будто хотел покаяться за свои сны.
- Мне… неловко говорить, - сказал он.
- Полно, - Тарези поднял руку. Он стоял у кровати и вдруг наклонился к оберегу, свисающему на цепочке со спинки. – Для чего это?
Ранос вскинул брови.
- А? Это? Для защиты разума. Я вешаю его каждый… - он осекся.
Хелвур, глядя на оберег, ухмыльнулся – едва заметно.
- Каждый раз, когда ложитесь спать? Или когда находите?
Он снял оберег со спинки, поднес хозяину дома, и вложил в свободную руку.
- Не волнуйтесь. Храм спасет вас. Поможет вашей семье.
Ранос опустил глаза. Липкая слюна связала ему губы.
- Ведь она моя кровь. Я… подвел ее, да?
- Нет, вы поступили правильно. Прошу теперь: пойдемте с нами. Здесь, сейчас, вам не место.
- Да, да.
Старик кивнул, молодой данмер уже развернулся, но тут же получил удар в плечо: в сочленение доспехов. Грязный столовый нож, которым работал старик, сломался, часть лезвия отлетела в лицо экзорцисту, а остатки, все-таки пробив защиту, вошли в тело.
Хелвур услышал крик безумца. "Индорил!" или что-то такое, но всего не разобрал: внимание ушло на сотворение заклинания. Чары опутали тело нападавшего, он зажал уши, будто услышал рев, а потом потерял сознание.
Тем же вечером Ранос Далвеллу, еще не пришедший в себя, лежал и неразборчиво бредил на койке храмового лазарета. Над ним, избавленный от доспехов, сидел, прижимая плечо, Хелвур. Экзорцист видел гримасу боли на вспотевшем лице старика, но знал: с рекомендованным лечением тому очень скоро станет лучше. Только вот как быть с его дочерью? Это душевная рана совсем другого толка, другой… тяжести.
Девка сбежала, охранявший ее солдат умер от холода. На лбу несчастного отпечатался мерзлый след ладони. Жуткая картина даже в ясный день. Что хуже: ни солдата, ни день этот уже не вернуть. Зато удастся вернуть старика. Может, храм сможет обернуть его новую душевную рану в свою пользу.
Через какое-то время подошел выживший редоранец.
- Я отправил гонца. Передал новости, запросил инструкций. До тех пор… - сообщил он уже не без усилия, - следую старым, мутсэра.
Хелвур кивнул.
- Мне жаль вашего товарища.
Тут солдат не стал себя сдерживать: фыркнул.
- Редорану не нужна ваша жалость, - и добавил: - Все проклятая еретичка.
Лицо экзорциста вытянулось. Обычно исполнители винили его за смерть товарищей. Его, а не преступников. Может, Редоран не решался оспаривать приказы?
- Почему еретичка? Может, она искала наследство несчастного, который должен был, но все никак не умирал.
- У сэры богатая фантазия, - угрюмо заметил солдат.
- Впрочем, да. Наши полевые отряды теперь непременно найдут ее, и разбираться будут уже как с еретичкой.
Редоран кивнул. Запнулся, но спросил:
- Скажите, мутсэра, оно того стоило? Любой отряд редорана мог бы уничтожить еретиков гораздо быстрее и эффективнее.
Хелвур усмехнулся: решай Редоран вопросы веры, не осталось бы верующих. А потом он глянул на старика, немощного, дрожащего и с испариной на лбу. Стоило оно того?
- Стоило, - сказал Хелвур. – Даже не сомневайтесь.
